Верность и терпение

Бриллиант в короне Российской империи - полководец Михаил Богданович Барклай-де-Толли, Его предки принадлежали к древнему шотландскому роду, дед был бургомистром в Риге, отец служил при Екатерине II в военной службе. Боевое крещение получил в турецкую войну 1787-1791 годов в боях под Очаковом. Командиром его был принц Ангальт-Бернбургский, заменивший раненого Михаила Илларионовича Кутузова. За успешный штурм Очакова, во время которого Барклай шел в первых рядах атакующих, он был награжден орденом Св. Равноапостольного князя Владимира 4-й степени. 

«Хладнокровен и храбр - до невероятия»

Денис Давыдов

Дж.Доу Портрет М.Б.Барклая-де-Толли 1829 г

(Государственный Эрмитаж, Санк-Петербург, галерея 1812-го года)

Полководец изображен на фоне Парижа в общегенеральском мундире образца 1817 года, со звездой и лентой ордена Св.Андрея Первозванного, со звездой, крестом и лентой ордена Св.Георгия 1-го кл., со звездой, крестом и лентой ордена Св.Владимира 1-й ст., со знаком шведского Военного ордена Меча, с крестом прусского ордена Красного Орла, с крестом австрийского Военного ордена Марии Терезии, с крестом нидерландского Военного ордена Вильгельма и с серебряной медалью участника Отечественной войны 1812 г.

Герб Барклая-де-Толли с девизом "Верность и терпение"

Из всех героев войны 1812 года ему досталось больше всех от современников, обвинявших его в бедах Отечества. И это несмотря на то, что во всех многочисленных сражениях он неизменно проявлял воинское искусство, храбрость и необыкновенное хладнокровие. Командуя войсками в период наступления армии Наполеона, он действовал, руководствуясь не слепым, безумным честолюбием в угоду общественному мнению, а исходя из высших интересов страны. Выдающейся заслугой Барклая-де-Толли на начальном этапе войны стало то, что он сумел сохранить армию для последующего генерального сражения, соединить силы 1-й и 2-й армий, не дать Наполеону разбить их по частям. В Бородинском сражении Барклай проявил изумительное хладнокровие и храбрость. Он лично водил в атаку кавалерию, под ним было убито четыре лошади, рядом погибли 2 адъютанта и было ранено 9 офицеров. 21 октября 1812 года за Бородино Барклай был удостоен Военного ордена Св. Великомученика и Победоносца Георгия 2-го класса. После Бородинской битвы, на совете в Филях Барклай первым подал голос в пользу отступления без боя: «Горестно оставить столицу, но если мы не лишимся мужества и будем деятельны, то овладение Москвою приготовит гибель Наполеону». 

Памятник Барклаю-де-Толли около Казанского собора г.Санкт-Петербург

Вынужденный из-за расстроенного здоровья на время оставить войска, он вновь проявил свой талант полководца в ходе Заграничного похода в битвах при Кульме и Лейпциге, взятии Парижа. Барклай-де-Толли был вознагражден по заслугам: он стал вторым полным Георгиевским кавалером, 29 декабря 1813 года Барклай де Толли высочайшим указом был возведен в графское достоинство, а через два с половиной месяца произведен в генерал-фельдмаршалы,  а затем удостоин и  княжеского звания, отмечен высшими наградами европейских государств. Его любили в войсках за справедливость, беспристрастие, ласковое и кроткое обращение. Барклай умер на мызе Штилицен 26 мая (по старому стилю 14 мая) 1818 года. Похороны Фельдмаршала состоялись в Риге, после чего его останки были перенесены сначала в имение Хельме, а затем в Бекгоф в местечко в Йыгевесте, где находятся и поныне в усыпальнице, построенной его женой. 

Памятник русскому полководцу Михаилу Борисовичу Барклаю-де-Толли.

Установлен в 1821 году на месте смерти фельдмаршала в прусском имении Штиллицен, недалеко от Инстербурга. Автор его - немецкий архитектор и художник Карл Фридрих Шинкель. На обелиске две надписи, на немецком и русском языках - "Достойному полководцу, проложившему себе стезю славы мужеством и храбростью во многих боях и ознаменовавшемуся победами. Предводительствуя союзными войсками в войне, освободившей народы в 1813, 1814, 1815 годах". 

Памятник в мавзолее

Сарковаги Барклая-де-Толли и его жены в мавзолее

Мавзолей Барклая-де-Толли в Йыгевесте по проекту петербургского архитектора Аполлона Феодосиевича Щедрина в строгом классическом стиле,сохранился до наших дней. Находящийся в мавзолее монумент создал скульптор В.Демут-Малиновский. Гравюра 1836

(более подробно о последнем месте упокоения полководца можно прочесть вот здесь: Мавзолей Барклая-де-Толли в Йыгевесте, Эстония)

На месте смерти Барклая прусский король Фридрих Вильгельм III установил памятный обелиск. Памятники Михаилу Богдановичу Барклаю-де-Толли установлены в Санкт-Петербурге перед Казанским собором (1837 г.), в Тарту (1849 г.), в Риге (находился в 1913-1915 гг.). 

Памятник русскому полководцу М.А. Барклаю де Толли г.Тарту

Создан в классическом стиле скульпторами В. Демут-Малиновским и А. Щедриным в 1849 году. Деньги на установление бронзового бюста героя наполеоновских войн, генерала-фельдмаршала Барклая де Толли были собраны служившими под его командованием офицерами. 

Памятник полководцу Барклаю-де-Толли в Риге

Первый памятник был построен в 1913 - 1915 годах, во время Первой мировой войны, он был вывезен вглубь страны и затерялся. Затем он был восстановлен. Это один из десяти памятников Барклаю де Толли, установленных в Европе. 

Памятник фельдмаршалу Барклаю-де-Толли

Россия. Калининградская область. г.Черняховск 

Открыт 31 марта 2007 года, скульптор Владимир Суровцев. Открытие памятника было приурочено к вручению М.Б. Барклаю-де-Толли 31 марта 1814 года фельдмаршальского жезла, который он получил от императора Александра I за блестящую военную операцию, завершившуюся взятием Парижа. Памятник Барклаю-де-Толли в Черняховске — единственная в мире конная статуя полководца.

Барклай-де-Толли, гравюра

Остался и литературный памятник Великому полководцу. А.С.Пушкин написал стихотворение, посвященное памяти М. Б. Барклая-де-Толли.

ПОЛКОВОДЕЦ

У русского царя в чертогах есть палата:

Она не золотом, не бархатом богата;

Не в ней алмаз венца хранится за стеклом;

Но сверху донизу, во всю длину, кругом,

Своею кистию свободной и широкой

Ее разрисовал художник быстроокой.

Тут нет ни сельских нимф, ни девственных мадонн,

Ни фавнов с чашами, ни полногрудых жен,

Ни плясок, ни охот,— а всё плащи, да шпаги,

Да лица, полные воинственной отваги.

Толпою тесною художник поместил

Сюда начальников народных наших сил,

Покрытых славою чудесного похода

И вечной памятью двенадцатого года.

Нередко медленно меж ими я брожу

И на знакомые их образы гляжу,

И, мнится, слышу их воинственные клики.

Из них уж многих нет; другие, коих лики

Еще так молоды на ярком полотне,

Уже состарились и никнут в тишине

Главою лавровой...

Но в сей толпе суровой

Один меня влечет всех больше. С думой новой

Всегда остановлюсь пред ним — и не свожу

С него моих очей. Чем долее гляжу,

Тем более томим я грустию тяжелой.

Он писан во весь рост. Чело, как череп голый,

Высоко лоснится, и, мнится, залегла

Там грусть великая. Кругом—густая мгла;

За ним—военный стан. Спокойный и угрюмый,

Он, кажется, глядит с презрительною думой.

Свою ли точно мысль художник обнажил,

Когда он таковым его изобразил,

Или невольное то было вдохновенье,—

Но Доу дал ему такое выраженье.

О вождь несчастливый! Суров был жребий твой:

Все в жертву ты принес земле тебе чужой.

Непроницаемый для взгляда черни дикой,

В молчанье шел один ты с мыслию великой,

И, в имени твоем звук чуждый невзлюбя,

Своими криками преследуя тебя,

Народ, таинственно спасаемый тобою,

Ругался над твоей священной сединою.

И тот, чей острый ум тебя и постигал,

В угоду им тебя лукаво порицал...

И долго, укреплен могущим убежденьем,

Ты был неколебим пред общим заблужденьем;

И на полупути был должен наконец

Безмолвно уступить и лавровый венец,

И власть, и замысел, обдуманный глубоко,—

И в полковых рядах сокрыться одиноко.

Там, устарелый вождь, как ратник молодой,

Свинца веселый свист заслышавший впервой,

Бросался ты в огонь, ища желанной смерти,—

Вотще! —

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

О люди! жалкий род, достойный слез и смеха!

Жрецы минутного, поклонники успеха!

Как часто мимо вас проходит человек,

Над кем ругается слепой и буйный век,

Но чей высокий лик в грядущем поколенье

Поэта приведет в восторг и в умиленье!

1835